МОСКВА, 05 декабрь 2024, Институт РУССТРАТ.

Николай Петро и Тед Снайдер из Института Куинси, проанализировав эволюцию заявлений Зеленского от «вплоть до Крыма и Донбасса» до «не можем юридически признать какую-либо территорию Украины российской», отмечают (https://responsiblestatecraft.org/ukraine-concessions/) в Responsible Statecraft — последняя трактовка вовсе не случайна.

Киев уже не в первый раз обозначает различие между юридическим признанием утраты территорий Украины и признанием практическим, подчёркивают аналитики. А по сведениям многочисленных СМИ, в Киеве за закрытыми дверями ведутся «переговоры о сделке, в рамках которой Москва сохраняет фактический контроль примерно над пятой частью Украины, которую она оккупировала, — хотя суверенитет России не признаётся».

Причём Зеленский — тоже не против. Он настаивает (https://www.nytimes.com/2024/10/29/world/europe/ukraine-zelensky-russia-war.html) лишь на том, что «никто не признает оккупированные территории принадлежащими другим государствам». Но всё чаще употребляет формулировку «защита территории Украины, которая находится под нашим контролем».

Из этого сотрудники антимилитаристского Института Куинси приходят к выводу: самый правдоподобный вариант урегулирования на Украине аналогичен разделу Корейского полуострова или Кипра. Он сохранит юридическую почву для возобновления конфликта, но пока реальные стороны такого конфликта не увидят причин для войны, поддерживать мир удастся на протяжении десятилетий.

Признание Киева, что он не выиграет эту войну в военном отношении и что ему нужно начать переговоры о решении проблемы, прежде чем он потеряет ещё больше территорий, можно только приветствовать, продолжают авторы. И хотя до мирного урегулирования ещё далеко, это может быть признаком того, что режим Зеленского теперь готов обсуждать условия, которые могут положить конец этой войне, резюмируют Петро и Снайдер.

Проблема в том, что всё описанное этими экспертами относится к ситуации, когда обе стороны конфликта оказались в патовой ситуации и с примерно одинаковой усталостью от войны. Однако на Украине ситуация другая — там агрессивный антироссийский милитаризм, вплоть до самоубийств, является основой цементирующей государство идеологии.

Это значит, что ни о каком «перемирии на десятилетия» речи быть не может. Ведь если снизить накал русофобии, то использовать Украину для попытки № 2 будет гораздо сложнее. Да и сама Украина может встать на путь стихийной федерализации. Если же агрессивная русофобия не исчезает — то в чём для России смысл примиряться с существующей и нарастающей угрозой?

Возможно, кто-то свято верит, будто Украина в случае некоей «заморозки» вдруг соберётся с мыслями и выберет «грузинский путь». Но для этого в украинский социум должна быть, как минимум, внедрена целая культура прагматического мировоззрения — и не в смысле «в свой карман». Полагать, что Запад на такое пойдёт, — чистая утопия.