Прошедшие выборы в земельные ландтаги Германии практически подвели черту под выборной кампанией в европейских странах. Еще в начале года политологи обсуждали, приведут ли они к изменениям в политике стран континента?

Фото: Robert Michael/picture alliance via Getty Images

О результатах затяжной кампании специальный корреспондент INTERFAX.RU Вячеслав Терехов беседует с научными сотрудниками ИМЭМО им Е.М. Примакова – завсектором Отдела европейских политических исследований кандидатом политических наук Павлом Тимофеевым и сотрудником этого же отдела кандидатом политических наук Марией Хорольской.

Германия: рост популярности несистемной оппозиции

Корр.: Из десятка парламентских и непарламентских выборов Европе сейчас можно сказать, что особое внимание привлекли выборы в Европарламент, парламентские во Франции и в земельные ландтаги в Германии. Если принять во внимание результаты парламентских выборов Италии, состоявшиеся еще два года назад, то можно проследить рост популярности несистемной оппозиции в Европе.

Начнем с Германии. Результаты выборов в земельные ландтаги, хотя они малочисленные по населению, вызвали большой интерес не только в самой Германии, но и за рубежом. Чем это вызвано?

Хорольская: Основной причиной такого интереса к выборам на востоке стали высокие результаты крайне правой партии «Альтернатива для Германии». По понятным историческим причинам немцев пугает подъем правых настроений в стране. Тем более, что в Тюрингии лидер земельного отделения партии подвергался судебному разбирательству за частичное использование лозунга SA.

Немецкие аналитики также волновались, что из-за высокой поддержки крайне правых и крайне левых будет сложно сформировать правящую коалицию. А коалиции меньшинства могли серьезно ослабить обе земли.

Кроме того в предвыборной борьбе активно использовались внешнеполитические проблемы, в том числе такая острая тема как украинский конфликт. На выборах очень хороший результат показал «Союз Сары Вагенкнехт». Это новая партия, созданная политиком, вышедшей из «Левой партии». Пока их риторика на федеральном и земельном уровнях совпадает. ССВ выступает с требованиями социальной справедливости, но в вопросах ограничения миграции или внешней политики она ближе к правой АдГ. «Левые» напротив потеряли очень много голосов, и сейчас стоит вопрос о будущем партии. Избирателю в восточных землях оказались ближе тезисы Сары Вагенкнехт.

Журналисты активно повлияли!

Корр.: Обычно на выборах преобладает внутриполитическая или экономическая тематика. На этот раз значительное внимание уделялось внешней политике и даже украинскому конфликту. Причем подход к этим проблемам кардинально отличался.

Хорольская: Сложилась интересная ситуация. С одной стороны, сами политики, зная, что в восточных землях немного другие представления о конфликте на Украине – больше людей выступают за дипломатические попытки ФРГ для его разрешения, – используют эту тему в предвыборной борьбе. С другой стороны, уже журналисты стали задавать лидерам земельных отделений партий сложные вопросы на эту острую тему.

Выборы во Франции взбодрили политиков, а в Германии вызвали шок!

Корр.: Парламентские выборы во Франции расценивались политологами как «попытка взбодрить общество» Можно ли так расценить и земельные выборы в Германии?

Хорольская: Немецкие обозреватели называли это скорее шоком и водоразделом. Я не поддерживаю такие алармистские выводы, но понимаю, с чем связано их беспокойство: «Альтернатива для Германии» вновь получила свою «минуту славы», будущие правительства в землях скорее всего будут неустойчивыми.

Представляется, что эти выборы должны взбодрить не общество, а политические элиты. Результаты крайне правых и левых вновь обратили внимание на проблемы восточных немцев, а также лишний раз подтвердили недовольство правящей коалицией (в Тюрингии АдГ в одиночку набрала в три раза больше голосов, чем все три партии «светофорной» коалиции вместе взятые) – а значит тем, кто придет в 2025 году, надо будет думать над принципиально новой стратегией.

Корр.: И все же они разные!

Хорольская: Да, мы видим несколько тенденций. С одной стороны, действительно у «Союза Сары Вагенкнет» и АдГ есть близкие тезисы и в миграционном вопросе, и в критике поставок оружия Киеву. При этом пока коалиция этих партий не представляется возможной. Для ССВ это может привести к оттоку левого избирателя. Более того, сейчас с Сарой Вагенкнехт вынужденно готовы сотрудничать т.н. этаблированные партии, ей не стоит сразу разменивать такое преимущество на союз с АдГ, который даст больше преимуществ правым популистам.

С другой стороны, разброс голосов и высокий процент «Альтернативы для Германии» осложнили формирование коалиции. Соответственно партии с совершенно разным профилем вынуждены сотрудничать, чтобы сформировать правительство большинства. Подобные правительства похожи на «лебедя, рака и щуку». Они очень неустойчивы, им сложно провести реформы, потому что каждая сила выступает за выполнение своих предвыборных обещаний.

Мы разные, но идем в одну сторону?

Корр.: Выборы во Франции и Германии продемонстрировали рост популярности левых партий и блоков. В то время как на выборах в парламент Евросоюза, а также на парламентских выборах в Италии победили правые силы. Однако их роднит то, что все эти кампании велись с кардинально противоположных правящим партиям позиций.

Означает ли это, что политическая жизнь в Европе начинает кардинально меняться и развиваться по сценарию «Мы разные, но идем в одну сторону»?

Тимофеев: Самый интересный момент здесь в том, что иногда результаты выборов все же заставляют правящий мейнстрим искать себе союзников для формирования коалиций и набора нужных голосов. И тогда среди прочей оппозиции вытаскиваются более склонные к диалогу силы, которые можно сделать союзниками. То есть они уже в глазах мейнстрима не настолько плохие, как остальные. Скажем, та же Мелони в Италии, которую похоже (временно) приняли в мейнстрим ЕС, раз она подтвердила солидарность по евроатлантическим вопросам.

Во Франции мы тоже видели интересную ситуацию: макронисты, чтобы остановить лепеновцев после первого тура выборов, даже пошли на союз с левыми (включая меланшоновцев) о снятии кандидатов в пользу друг друга. То есть, меланшоновцы вроде как уже не такие «враги республики», как лепеновцы. Хотя, как мы увидели летом, делить с ними власть Макрон всё же не желает.

Перемены возможны, но не крутые

Корр.: Хотя и разные, но одни все же более подходяще для союза на политической арене, чем другие. Можно ли в таком случае предполагать, что Европу ждут крутые перемены?

Тимофеев: При успехах на выборах оппозиция может стать из несистемной системной, и даже попасть во власть. Успех на выборах заставляет правящие партии считаться с оппозицией, а если сам мейнстрим оказывается ослаблен, то можно и вступить с частью оппозиции в ситуативные соглашения в ходе выборов и даже пригласить кого-то во власть в качестве союзников. Плюс правящие силы ведь тоже не вечны. Посмотрим на французских голлистов – «Республиканцев» , которые с Саркози ещё 12 лет назад были партией власти, а сейчас занимают лишь 4-е место в парламенте.

Что касается лозунга «Мы разные, но идем в одну сторону», то надо понимать, что между несистемной крайне правой и крайне левой оппозицией тоже есть некоторые точки соприкосновения, хотя бы в части критики правящих систем. Но это временные попутчики.

Поэтому крутых перемен я не вижу, но допускаю, что постепенно общий расклад сил может эволюционировать и менять состав правящих сил и оппозиции.

Вячеслав Терехов, INTERFAX.RU

Сообщение Выборный год в Европе: перемены возможны, но не крутые появились сначала на NEWS-FRONT.