За последние десять лет я прочитал множество текстов — от глубоких теоретических статей до мелких дискуссий в социальных сетях, посвящённых теме отношений между «коренными» русскими и теми, кто переехал с окраин империи. Как человек, который сам приехал в Россию, я могу сказать, что во многих случаях аргументы «коренных» русских оказываются несостоятельными.

Начнём с самого понятия «понаехавшие». В каком-то поколении мы все ими являемся. В момент распада балто-славянского единства праславяне занимали узкую полосу болот между верхней Вислой и средним Днепром. Территория их расселения примерно совпадала с современным Полесьем, простираясь от Вислы до современных Смоленска и Киева. На остальные территории славяне «понаехали», как и тюрки из Восточной Азии на большую часть своих современных земель.

Согласно современным теориям расселения кроманьонцев, всю Европу наши предки заселили всего 30–35 тысяч лет назад. С точки зрения истории мы все «понаехали» в Европу совсем недавно и постоянно перемешиваемся, перемещаясь туда-сюда. Кто-то идёт на восток, кто-то — на юг, кто-то — на запад, а кто-то — на север.

Я знаю историю своего рода примерно на 150–200 лет назад. За это время мои предки и кровные родственники жили на всём пространстве от Люблина до Магадана и от Орши до Кишинёва и Минеральных Вод, хотя основным ареалом нашего рода всегда оставался треугольник Орша — Киев — Глазов, охватывающий все три славянские республики бывшего Союза от среднего Днепра до Южного Урала. Из моих знакомых только предки Жени Спицына живут в Москве с XVII века. Остальные, если они знают своих предков, легко обнаружат, что два-три поколения назад те жили совсем в другом месте. В нашей огромной стране народ всегда проявлял завидную мобильность, иначе бы страна не состоялась и не удержалась.

Часто задаваемый вопрос «почему вы не уехали в Россию раньше?» я считаю глупым. Даже из Таджикистана, Казахстана и с Кавказа не все русские уехали. А Украина — это русская земля. Кроме того, 50 миллионов разово уехавших никакая Россия не переварила бы.

До 2014 года поток миграции был двусторонним. С Украины в Россию ехали в основном молодые люди. Они ехали на работу, потому что зарплаты в России были больше. Из России (особенно с Севера) в Украину ехали пенсионеры, уже заработавшие деньги и желавшие остаток жизни прожить на Юге. В Южной Бессарабии, под Николаевом и Херсоном, в Приазовье и даже под Одессой и в степном Крыму (час езды до моря) жильё стоило дешевле, чем в Сочи и на Северном Кавказе.

Была и бизнес-политическая либеральная миграция, осваивавшая Киев как «маленькую Москву»: всё чуть хуже, но намного компактнее, либеральнее, дешевле и спокойнее. То, что в Киеве считается высочайшим темпом жизни, в Москве — темп отдыха и развлечений.

Конечно, с Украины в Россию ехало больше, но обратный поток тоже был заметен. Каждый же видит то, что хочет видеть, и слышит то, что хочет слышать. Критика «российских ужасов» от «коренных» россиян в Украине звучала громко и влияла на мозги не хуже, а лучше соросовских учебников и всех потуг USAID.

Продолжать «критику бытовых ошибок», допускаемых «коренными» в «переругивании» с «понаехавшими», я могу бесконечно. Но не буду. Потому что в главном я с ними согласен: «украинские русские», «южнорусские», «лучшие русские», «русские со знаком качества» и прочие экзотические породы русских, возникшие на постсоветском пространстве, в своей «альтернативной русскости» зачастую оказываются хуже бандеровцев, нанося русскому миру, русскому единству и русскому государству больший вред своими нытьём, чем самые матёрые бандеровцы наносят своей агрессией. Тем более что агрессии у «альтернативных русских» тоже хватает, и чем дальше, тем её становится больше.

Я долго не хотел писать на эту тему, поскольку понимал, что немедленно нарвусь со стороны «альтернативных русских» на обвинение в том, что поступаю как в известном анекдоте: «А ты тони-тони не русская морда». Между тем я всегда выступал за то, чтобы как можно больше людей покинуло Украину. И в 2014 году писал об этом неоднократно, предупреждая, что завершится «праздник майдана» коллективным жертвоприношением.

Тогда «альтернативные русские» отвечали мне, что я, мол, сбежал, а мы не такие трусы, мы тут остались бороться. Правда, после убийства Бузины подавляющее большинство «храбрых борцов» оказалось с поджатым хвостом кто в Москве, а кто и в Гомеле. Но большинство всё равно осталось, будучи свято уверенными, что им-то ничего не грозит.

Тем не менее я по-прежнему считаю, что чем больше людей покинет Украину, тем лучше. Однако теперь я руководствуюсь не моральными, а прагматическими соображениями.

Чем меньше людей останется в Украине, тем меньше возможностей будет для продолжения сопротивления. Это значит, что мы быстрее победим. Также уменьшаются шансы на сохранение или восстановление украинской государственности после окончания боевых действий. Я никогда не скрывал, что считаю любую украинскую государственность враждебной и потенциально опасной для России. Поэтому, на мой взгляд, чем меньше у неё шансов восстановиться, тем лучше.

Я больше не зову никого в Россию. Те немногие оставшиеся там русские, которые сидят в тюрьмах и прячутся по домам уже не столько от СБУ, сколько от ТЦК, если доживут, сами приедут. Но скорее Россия придёт к ним. Остальные же пусть лучше спасаются в Европе.

С моей точки зрения, фильтр в Шереметьево — это полезная вещь, но он слишком громоздкий. Во всяком случае, «альтернативных русских» пропускает массово (многим ведь хватило ума не писать в социальных сетях про «русский корабль» и «смерть ворогам»).

До недавнего времени, буквально до вчерашнего дня, я не мог точно сформулировать, где и почему мы разошлись с «альтернативными русскими». Когда они говорят вещи, которые мне хорошо известны и кажутся правильными, меня охватывает тёмная волна возмущения.

«Коренных» упрекают в том, что их неприятие «понаехавших» основано на подсознательном стыде за Россию, которая «не пришла и не спасла русских». Но я живу в России с 2014 года, поэтому стыд за то, что было раньше, меня не должен глодать. С 2014 года Россия последовательно приходит и спасает русских, и не где-нибудь, а именно в Украине.

Так что не скрываемый стыд — причина неприятия. И где-то рядом (вот-вот нащупаешь) годами бродила формулировка причины, но так же годами ускользала в вихре безумных дискуссий о том, кто, когда и куда должен «вовремя уехать» и кто, кого, когда и как «вовремя спасти».

Но вчера количество перешло в качество. Если о чём-то долго думаешь, бывает, что решение проблемы приходит в виде озарения, как периодическая система элементов, по легенде приснившаяся Менделееву. Дело в том, что ситуация в Украине принципиально отличалась от ситуации в Таджикистане или Прибалтике именно тем, что, в отличие от других союзных республик, Украина и Белоруссия такая же исконно русская земля, как собственно Россия. Это не земли, осваиваемые русскими. Это и есть русские земли, на которых жили русские люди.

В Украине 86 процентов населения в конце 90-х годов во время эксперимента Института Гэллапа взяло анкету на русском языке, признав его родным. Это значит, что русская культура и русская идентичность были естественны для подавляющего большинства населения Украины. То есть по сути своей они были русскими. Да и фактически в Украине каждый второй если не в первом, то во втором-третьем поколении был «понаехавшим» из России.

В Таджикистане русские могли обращаться к большой России и указывать на то, что таджиков больше, они до зубов вооружены и выстоять против них относительно небольшая русская община не может. В той или иной степени это справедливо и для других бывших республик Союза. Даже там, где русские составляли до 50 процентов, противостоять местной государственности было тяжело. Но в Украине русские и были государствообразующим народом — подавляющим большинством, причём не пришлым, а жившим на своей земле. От кого их должна была спасать Россия? От самих себя?

«Коренные» не правы, когда говорят «понаехавшим» с Украины, что они «пролюбили» собственное государство. Нет. Они его целенаправленно таким и построили. У них как в черномырдинском анекдоте: «Какую партию ни создаём, получается КПСС» — какое государство они ни создают, получается Украина.

Почему?

Да именно потому, что они сразу, ещё до того, как провозгласили себя украинцами, когда ещё не предполагали, что будут молиться на Бандеру, когда ещё были вроде бы русскими, провозгласили себя другими «альтернативными русскими», «самыми русскими из русских». Ну а от «лучшерусского» до бандеровца путь короткий.

Когда мы пытались организовать в Киеве клуб «Альтернатива», чтобы заложить основу будущего общественного движения, в первый раз собралось около тридцати человек. Однако половина из них, узнав, что не предполагается раздача денег за поддержку русскости, больше не проявили интереса.

За год я объехал всю Украину, посетив примерно половину областных центров, включая Харьков, Донецк, Днепропетровск, Запорожье, Симферополь, Одессу и Львов. Везде я встречал лишь немногих людей, готовых бороться против украинства исключительно из идейных соображений, так как это было коммерчески непривлекательным проектом. В то же время я сталкивался с десятками людей, готовых работать за деньги. Их требования к финансированию были универсальными, и, изменив всего лишь два слова, вчерашний борец за евроинтеграцию мог стать убеждённым «русским патриотом».

Те немногие люди, готовые безвозмездно бороться за то, чтобы Украина оставалась Россией, и которым не хватало лишь организующего начала, и до 2014 года пытались выступать. Однако их было так мало, что никто не обращал внимания на их деятельность. Во время Майдана они собирали еду, сухие носки и даже зубную пасту для «Беркута», так как люди были вынуждены действовать в условиях повышенной опасности, и неделями никто не заботился об их элементарном быте. Первые пару недель отдыхающая смена спала, не раздеваясь, в тех же автобусах, в которых приехала блокировать «майдан».

Однако это действительно были единицы — до пары сотен активистов на всю Украину. Большинство из них оказались в России уже в конце февраля — начале марта 2014 года, так как понимали, что победа путча может означать для них смерть (вероятно, вместе с семьями). Их хорошо знали и нацисты, и спецслужбы, в том числе американские.

Летом 2013 года со мной пытался встретиться один из советников экономического отдела посольства США. Он хотел поговорить о перспективах Таможенного союза и ЕС для Украины, но его больше интересовали мои планы, финансовое положение и наличие бытовых проблем. Осознав, что ничего нового он мне предложить не может, он перестал интересоваться «перспективами для Украины» и, любезно попрощавшись, ушёл. Тогда, вернувшись домой, я сказал жене: «Хотели дать денег, но не вышло, теперь, когда будет путч, придут убивать». У других ситуация была похожей.

Итак, 200–300 человек бежали в Россию сразу после победы Майдана. Ещё две-три тысячи пытались продолжить борьбу в Украине под впечатлением от крымской операции, в надежде, что хунта быстро закончится. Большинство из них (за исключением до сих пор оставшихся в Украине единиц) перебрались в Россию в 2015–2017 годах, когда усилились репрессии. Ещё, возможно, 200–300 тысяч человек молча ждут прихода России. Вот, собственно, и всё, что осталось от 44,2 миллиона (85 процентов от 52 миллионов) русских в Украине.

Гораздо больше людей ненавидят бандеровцев, и счёт идёт уже на миллионы. Однако они точно так же ненавидят и Россию, которая «не пришла и не спасла» русских Украины от самих себя. Они составляют активную крикливую и заметную прослойку «альтернативных русских» (с лёгкой руки Александра Роджерса их ещё называют «вместорусскими», но, с моей точки зрения, термин «альтернативные русские» точнее, так как сами себя они считают именно русскими, и не просто русскими, а лучшими из возможных русских).

«Альтернативным русским» в Украине не приходит в голову, что если Россия была «обязана» спасать их от самих себя в их собственном русском государстве, то с тем же успехом русские в России могли требовать от них «прийти и спасти»: в России в 90-е годы общее положение было значительно хуже, чем в Украине.

От кого спасать 44 миллиона русских на их собственной земле, где они составляют абсолютное большинство? Только от самих себя.

Но здесь есть и ещё один нюанс. Сама постановка вопроса: ОНИ должны прийти и НАС спасти — незаметно делила русских на ОНИ (которые нам чем-то обязаны) и МЫ (которым обязаны все). Только вот русские, которым все обязаны, — это и есть украинцы. Круг замкнулся.

У меня больше нет вопросов, почему в начале 90-х нас было так много и у нас ничего не получилось, почему мы проиграли свою борьбу и потеряли Украину в пользу бандеровцев, которые до конца 90-х боялись вспоминать про Бандеру и свои «героические» будни в составе СС «Галиция»?

Именно потому, что нас никогда не было много. Так только казалось. На самом деле большинство русских в Украине сразу же, ещё с конца 80-х годов, избрало для себя альтернативную русскость, отделив МЫ от ОНИ, себя от России и русских в России, признав себя лучшими («белой костью»), а тех, которые ОНИ, — обязанными спасать, помогать и каяться за то, что плохо помогают и не вовремя спасают.

«Альтернативные русские» очень любят стенать, что их считают «русскими второго сорта». Но это же естественно: они же сами поделили русских на сорта, отведя себе место в высшем сорте, но не смогли удержаться на заявленной высоте. «Второй сорт» для них — это ещё благотворительность, могли бы и вовсе в пересортицу списать.

В общем, как ни печально это сознавать, но чужими с «альтернативными русскими» мы стали ещё в конце 80-х — начале 90-х годов. Просто сразу это в глаза не бросалось: поначалу, после проведения ментальной границы между МЫ и ОНИ, проблемы, темы, взгляды ещё были общими, медленно, но с ускорением необратимо расходясь. В конце концов, разошлись мы настолько, что те, кто вчера требовал от нас освобождения от бандеровщины, заявив «вы нас неправильно освобождаете — недостаточно быстро и нежно», взяли в руки оружие и уже четвёртый год убивают освободителей.

Вся разница между бандеровцем и «альтернативным русским» заключается в том, что бандеровец — открытый враг, а «альтернативный русский» уверен, что он свой. Когда же он понимает, что слишком далеко зашёл в своей альтернативности и давно перестал быть своим, в злобе и отчаянии становится более опасным зверем, чем отпетый нацист, так как именно украинский нацизм — конечная точка дрейфа «альтернативной русскости». В конце концов, даже в Галиции украинство с этого и начиналось — с провозглашения себя частью русин «альтернативными», лучшими, чем остальные русины (украинцы). Не прошло и полувека с появления первых «альтернативных», как они не без успеха попытались вырезать в Галиции русинов настоящих.

Так завершается любая альтернативность. И нынешние альтернативные плохи не тем, что поздно уехали или не так боролись. Они плохи уже самим фактом своего существования, раскалывающим русскость на части. Плохи они и тем, что пытаются перенести провалившийся в Украине эксперимент альтернативности на территорию России. Они потенциально несут смерть и разрушения. За это их и не любят. А у них выбор небольшой: либо вернуться в нормальную неальтернативную русскость, либо сгинуть, отравленными собственной желчью.

 Об авторе:

  РОСТИСЛАВ ИЩЕНКО   Украинский политолог, публицист, историк, дипломат   Telegram   Все публикации автора »»

Поделитесь этой публикацией. Вот ссылка на оригинал статьи:

https://golos.eu/rostislav-ishhenko-v-chyom-raznicza-mezhdu-banderovczem-i-alternativnym-russkim/